Судебный спор между начальником УБОП МВД РТ Анваром Тагоймуродовым и еженедельником «Азия-плюс» по поводу напечатанных газетой фактов о применяемых пытках и издевательств в отношении задержанных, продолжается.
Автором статьи «Следствие или инквизиция?» является Рамзия Мирзобекова.
Как оказалось, не только эта статья, но и ряд других критических публикаций этой журналистки стали поводом для начала судебных разбирательств в отношении «Азия-плюс» и ее сотрудницы.
«Основной ответчик»
Мирзобекова: Сейчас на рассмотрении судов находятся три моих статьи. Одна из них под названием «Адвокат уполномочен заявить» рассказывает о недовольстве группы жителей Исфары сроками заключения своих родных. Об этом деле писали многие СМИ, в том числе и мы. Эта статья сейчас направлена на экспертизу в Институт языка и литературы, который должен дать оценку тому, звучат ли в ней слова оскорбления и принижения достоинства.
«Охота на валютчиков» другая моя статья, в которой говорится о нелегкой судьбе сотрудников пунктов по обмену валюты. Было время, когда их обкрадывали или убивали.
И наконец, последняя статья «Следствие или инквизиция?», где по желанию истца, и я привлечена для дачи показаний в суде.
«Заказные» статьи
Озоди: Почему, как вам кажется, в последнее время отношение к СМИ резко изменилось, и к прессе перестали относиться как к неотъемлемой части общественной жизни?
Мирзобекова: Я думаю дело в том, что наши чиновники не воспринимают критику. Когда журналист пытается рассмотреть проблему с профессиональной точки зрения и привлечь внимание к существующей в обществе проблеме, то в итоге получается так, что проблемы чинят ему самому.
Чиновник, вместо решения проблемы, руководствуется девизом «лучшая защита – нападение». Бывают случаи, когда наши статьи называют «заказными». Журналисты слышат подобные обвинения очень часто. Наверное, определенные чиновники не способны или не имеют желания решать проблемы. Но с другой стороны, они обязаны отвечать и реагировать на то, что пишет пресса.
Это требует и президентский указ, изданный несколько лет назад. Но получается, что они реагируют именно таким образом. Они требуют выплатить миллион сомони, заведомо зная, что это сделать невозможно.
«Не компенсация, а прессинг»
Озоди: Вы затронули тему компенсаций. Почему, как вам, кажется, заведомо требуются суммы, выплатить которые просто нереально?
Мирзобекова: Это не больше чем психологическое давление на прессу. После этого, журналист серьезно задумается над тем, печатать что-то или нет. Это как предупреждение журналисту в следующий раз не критиковать никого.
На самом деле, это направлено на ограничение свободы действий журналиста. Все понимают, что не очень-то и легко часто посещать судебные заседания, кроме того, это требует временных и денежных затрат. То есть происходит всестороннее давление на журналиста, как в денежном, так и в морально-временном плане.
Попытка защитить себя
Озоди: В одной беседе с журналистами президент заявил, что представители прессы – это помощники президента и правительства, которые указывают на проблемы в обществе. Однако получается так, что когда журналисты пишут о проблемах, их судят. Вы думаете, это заявление президента носило лишь видимый характер?
Мирзобекова: Если президент доверяет журналистам, а журналисты указывают на проблемы чиновников, то логично, что чиновники боятся такого сотрудничества. Боятся, что президент прочтет это и у них возникнут проблемы. Они обращаются в суды, чтоб оправдать себя, и в итоге обвиняют журналистов. Наверное, они, таким образом, снимают с себя вину в глазах президента, но забывают, что несут ответственность и перед обществом и должны снять с себя вину и перед обществом.
Например, я писала про пытки. Все говорят, что такие случаи имеют место, но никто не готов открыто признать это. Потому что у нас нет официальных данных на этот счет и их невозможно получить. Мы лишь слышим, что пытки имеют место. Это говорит о том, что разница между официальной и реальной жизнью в Таджикистане большая.
А когда мы пытаемся осветить реальную сторону нашей жизни, то сталкиваемся с подобными проблемами. Я думаю, те, кто не принимают такого рода критику, должны найти лучшие пути для решения этой проблемы вместе с журналистами и обществом.
Бывает и так, что просто отрицают существование проблемы.
Возможно, мы и допускаем ошибки в своих материалах, но проблема в том, что мы не можем получить верную информацию в правоохранительных органах. Они не указывают на конкретные ошибки и неточности. Они не говорят, что провели расследование по данным фактам выявили где-то ошибки и реабилитировали человека. Я хочу сказать, что они не предоставляют точной информации, а лишь говорят, что «вы – неправы».
«Я не могу писать все, что пожелаю»
Озоди: Как вы обычно принимаете решение писать о чем-то или нет: задумываетесь ли вы заранее о том, какой будет иметь резонанс выбранная вами тема или же вы пишите все, что хотите?
Мирзобекова: Нет, я не могу писать все, что пожелаю. Потому что все, за что берешься, нужно вначале подтвердить. Журналист должен быть готов отвечать за то, что опубликовал. Если ты не получил подтверждение или реакцию противоположной стороны, даже если ты прав, не имеешь права публиковать это. Это вызовет сомнения и в итоге, как говорится, обернется тебе новой головной болью. Надо вначале собрать все необходимые факты, а потом писать.
Бывает так, что порой в беседе с чиновниками слышишь официальный ответ, но потом, при дальнейшей беседе, не для записи некоторые могут сказать вещи более реалистичные, которые носят неофициальный характер. Вот в таких случаях, мы не можем публиковать эту информацию. Можно говорить о многих вещах, но если ты не получишь официального подтверждения, то это очень сложно сделать.
«Руководство редакции поддерживает»
Озоди: А что думает начальство вашей газеты об этих судебных разбирательствах? Может, говорят, мол, сама виновата, сама и отвечай?
Мирзобекова: Мой главный редактор Марат Мамадшоев всячески поддерживает и пытается вступиться за меня во всех этих судебных спорах. Он пытается взять ответственность и удар на себя. Если посмотреть с другой стороны, то я писала эти статьи по заданию редакции. Но даже если бы я писала этот материал по собственной инициативе, за меня все ровно заступились бы.
Этот вопрос редакция пытается решать с привлечением юристов. Марат Мамадшоев даже пытается оградить меня от всех этих дискуссий, и даже теперь, когда истец требует, чтобы и я выступала в качестве ответчика, редакция предлагает суду представлять мою позицию профессиональному юристу.
Озоди: А что думают про все эти споры и судебные разбирательства ваши коллеги. Не упрекают вас в том, что причиняете им хлопоты всеми этими судами?
Мирзобекова: Нет, что вы, в нашей редакции так никто не думает. Все всегда поддерживают друг друга. Нас поддерживают и люди со стороны. Я думаю, что если бы такое случилось с другим моим коллегой, за него заступились бы именно так.
Озоди: Чувствуете ли вы какое-то давление со стороны, мол, «хватит, прекрати журналистскую деятельность?»
Мирзобекова: Нет, давления, конечно нет, но ощущается определенная напряженность в настроении моих родных, в семье. Моя мама, к сожалению, от переживаний слегла в больницу.
Беседовам Абдулкаюм Каюмзод
Как оказалось, не только эта статья, но и ряд других критических публикаций этой журналистки стали поводом для начала судебных разбирательств в отношении «Азия-плюс» и ее сотрудницы.
«Основной ответчик»
Мирзобекова: Сейчас на рассмотрении судов находятся три моих статьи. Одна из них под названием «Адвокат уполномочен заявить» рассказывает о недовольстве группы жителей Исфары сроками заключения своих родных. Об этом деле писали многие СМИ, в том числе и мы. Эта статья сейчас направлена на экспертизу в Институт языка и литературы, который должен дать оценку тому, звучат ли в ней слова оскорбления и принижения достоинства.
«Охота на валютчиков» другая моя статья, в которой говорится о нелегкой судьбе сотрудников пунктов по обмену валюты. Было время, когда их обкрадывали или убивали.
И наконец, последняя статья «Следствие или инквизиция?», где по желанию истца, и я привлечена для дачи показаний в суде.
«Заказные» статьи
Озоди: Почему, как вам кажется, в последнее время отношение к СМИ резко изменилось, и к прессе перестали относиться как к неотъемлемой части общественной жизни?
Мирзобекова: Я думаю дело в том, что наши чиновники не воспринимают критику. Когда журналист пытается рассмотреть проблему с профессиональной точки зрения и привлечь внимание к существующей в обществе проблеме, то в итоге получается так, что проблемы чинят ему самому.
Чиновник, вместо решения проблемы, руководствуется девизом «лучшая защита – нападение». Бывают случаи, когда наши статьи называют «заказными». Журналисты слышат подобные обвинения очень часто. Наверное, определенные чиновники не способны или не имеют желания решать проблемы. Но с другой стороны, они обязаны отвечать и реагировать на то, что пишет пресса.
Это требует и президентский указ, изданный несколько лет назад. Но получается, что они реагируют именно таким образом. Они требуют выплатить миллион сомони, заведомо зная, что это сделать невозможно.
«Не компенсация, а прессинг»
Озоди: Вы затронули тему компенсаций. Почему, как вам, кажется, заведомо требуются суммы, выплатить которые просто нереально?
Мирзобекова: Это не больше чем психологическое давление на прессу. После этого, журналист серьезно задумается над тем, печатать что-то или нет. Это как предупреждение журналисту в следующий раз не критиковать никого.
На самом деле, это направлено на ограничение свободы действий журналиста. Все понимают, что не очень-то и легко часто посещать судебные заседания, кроме того, это требует временных и денежных затрат. То есть происходит всестороннее давление на журналиста, как в денежном, так и в морально-временном плане.
Попытка защитить себя
Озоди: В одной беседе с журналистами президент заявил, что представители прессы – это помощники президента и правительства, которые указывают на проблемы в обществе. Однако получается так, что когда журналисты пишут о проблемах, их судят. Вы думаете, это заявление президента носило лишь видимый характер?
Мирзобекова: Если президент доверяет журналистам, а журналисты указывают на проблемы чиновников, то логично, что чиновники боятся такого сотрудничества. Боятся, что президент прочтет это и у них возникнут проблемы. Они обращаются в суды, чтоб оправдать себя, и в итоге обвиняют журналистов. Наверное, они, таким образом, снимают с себя вину в глазах президента, но забывают, что несут ответственность и перед обществом и должны снять с себя вину и перед обществом.
Например, я писала про пытки. Все говорят, что такие случаи имеют место, но никто не готов открыто признать это. Потому что у нас нет официальных данных на этот счет и их невозможно получить. Мы лишь слышим, что пытки имеют место. Это говорит о том, что разница между официальной и реальной жизнью в Таджикистане большая.
А когда мы пытаемся осветить реальную сторону нашей жизни, то сталкиваемся с подобными проблемами. Я думаю, те, кто не принимают такого рода критику, должны найти лучшие пути для решения этой проблемы вместе с журналистами и обществом.
Бывает и так, что просто отрицают существование проблемы.
Возможно, мы и допускаем ошибки в своих материалах, но проблема в том, что мы не можем получить верную информацию в правоохранительных органах. Они не указывают на конкретные ошибки и неточности. Они не говорят, что провели расследование по данным фактам выявили где-то ошибки и реабилитировали человека. Я хочу сказать, что они не предоставляют точной информации, а лишь говорят, что «вы – неправы».
«Я не могу писать все, что пожелаю»
Озоди: Как вы обычно принимаете решение писать о чем-то или нет: задумываетесь ли вы заранее о том, какой будет иметь резонанс выбранная вами тема или же вы пишите все, что хотите?
Мирзобекова: Нет, я не могу писать все, что пожелаю. Потому что все, за что берешься, нужно вначале подтвердить. Журналист должен быть готов отвечать за то, что опубликовал. Если ты не получил подтверждение или реакцию противоположной стороны, даже если ты прав, не имеешь права публиковать это. Это вызовет сомнения и в итоге, как говорится, обернется тебе новой головной болью. Надо вначале собрать все необходимые факты, а потом писать.
Бывает так, что порой в беседе с чиновниками слышишь официальный ответ, но потом, при дальнейшей беседе, не для записи некоторые могут сказать вещи более реалистичные, которые носят неофициальный характер. Вот в таких случаях, мы не можем публиковать эту информацию. Можно говорить о многих вещах, но если ты не получишь официального подтверждения, то это очень сложно сделать.
«Руководство редакции поддерживает»
Озоди: А что думает начальство вашей газеты об этих судебных разбирательствах? Может, говорят, мол, сама виновата, сама и отвечай?
Мирзобекова: Мой главный редактор Марат Мамадшоев всячески поддерживает и пытается вступиться за меня во всех этих судебных спорах. Он пытается взять ответственность и удар на себя. Если посмотреть с другой стороны, то я писала эти статьи по заданию редакции. Но даже если бы я писала этот материал по собственной инициативе, за меня все ровно заступились бы.
Этот вопрос редакция пытается решать с привлечением юристов. Марат Мамадшоев даже пытается оградить меня от всех этих дискуссий, и даже теперь, когда истец требует, чтобы и я выступала в качестве ответчика, редакция предлагает суду представлять мою позицию профессиональному юристу.
Озоди: А что думают про все эти споры и судебные разбирательства ваши коллеги. Не упрекают вас в том, что причиняете им хлопоты всеми этими судами?
Мирзобекова: Нет, что вы, в нашей редакции так никто не думает. Все всегда поддерживают друг друга. Нас поддерживают и люди со стороны. Я думаю, что если бы такое случилось с другим моим коллегой, за него заступились бы именно так.
Озоди: Чувствуете ли вы какое-то давление со стороны, мол, «хватит, прекрати журналистскую деятельность?»
Мирзобекова: Нет, давления, конечно нет, но ощущается определенная напряженность в настроении моих родных, в семье. Моя мама, к сожалению, от переживаний слегла в больницу.
Беседовам Абдулкаюм Каюмзод